Путин Путиным, а кризис по расписанию. Эпидемия коронавируса, всемирная нефтяная паника и падение рубля сливаются в один поток. Большинство экспертов, международных и российских, вовсе не предвидели сегодняшние события, но сейчас пытаются сочинить, что будет завтра.
Мы же пойдем менее научным путем и попробуем ответить на три практических вопроса. Было ли нынешнее несчастье неизбежным? Далеко ли зайдет? И что сделает наш режим для своих граждан?
1. Не станем сводить крах российско-опековского соглашения и последующий нефтяной обвал к проискам Игоря Сечина, желающего прижать американских сланцевиков, и к рассеянности вождя, который с главой «Роснефти» согласился, погруженный в более актуальные для себя думы — о великих поправках, технике продления собственного правления и прочем. Все это сугубо тактические моменты.
Картель ОПЕК+Россия самоограничениями на нефтеторговлю несколько лет обеспечивал плавность отступления своих участников с мирового энергорынка и одновременно — спокойное, нерезкое удешевление нефти.
Но к нынешней весне и то, и другое стало абсолютно невозможным. Эпидемия COVID-19 круто уменьшила мировой спрос на топливо. Что принципиально ново. Ответить на эту новизну участники картеля могли либо совершенно невиданным в их практике сокращением поставок, либо разрывом соглашения и ценовой войной между собой. Второе для таких режимов гораздо органичнее.
В короткой перспективе обвал нефти до сорока, тридцати или даже двадцати долларов дает явный перевес саудитам — с их гораздо более низкой, чем в России, себестоимостью добычи и возможностями стремительно нарастить экспорт, у наших производителей отсутствующими.
Если же битва затянется надолго, то предсказывать, кому в итоге придется хуже, не берусь. Вероятно, всем. При этом если в Москве воображают, что нефтяная дешевизна разорит сланцевых производителей в США, то это детские грезы. Их уже «разоряли» похожим способом четыре-пять лет назад, и ничего не вышло.
При всех предстоящих рыночных скачках и колебаниях, у нашего режима нет способа вернуть нефтегазовое процветание, на котором он когда-то вырос и окостенел. Рядовой российский гражданин поступит правильно, если в своих житейских планах будет исходить из того, что жирных годов он уже никогда не увидит.
2. Началась ли очередная всемирная рецессия? Этот вопрос шире, чем один только спад нефтецен. Они падали и в 2014-м — 2016-м, а рецессия была только у нас.
Предоставляя точные прогнозы астрологам, скажу только, что вероятность всемирного кризиса сейчас выше, чем в любой момент последнего десятилетия. Эпидемия вполне может послужить спусковым крючком. Всемирная биржевая паника несомненным признаком глобального кризиса не является, но на подозрения наводит.
При этом официальное мнение наших властей и окологосударственных аналитиков клонится к тому, что российская экономика к внешним кризисам стала нечувствительна. Внешние долги не так велики, закаленные санкциями магнаты от заграницы больше не зависят, а народное хозяйство со своими навыками импортозамещения способно и дальше стагнировать назло окружающему миру.
Короче, если верить начальству, то в случае кризиса все мероприятия режима будут нацелены на заботу о простых людях. Потому что привилегированные граждане в каких-то спецзаботах просто не будут нуждаться.
3. Вот этот тезис сейчас и проверяется. Министерство финансов выступило с утешительной декларацией. Поскольку, мол, нефтецены стоят «ниже базовой отметки», ведомство распечатывает Фонд национального благосостояния и начинает «согласно механизму бюджетного правила продажу иностранной валюты на открытом рынке». Выручкой закроют бюджетные дыры.
И там же потрясающее по дерзости обещание: «Объем ликвидных средств ФНБ… более 10,1 трлн рублей (150,1 млрд долларов США). Указанных средств достаточно для покрытия выпадающих доходов от падения цен на нефть до 25-30 долларов США за баррель на протяжении 6-10 лет…» То есть нынешнее поколение россиян запросто проживет за счет запасов, накопленных в ФНБ.
Вернемся на землю. Нынешнее «бюджетное правило» (т.е. обещание сбрасывать в резервы часть нефтяной выручки), о котором с такой многозначительностью напоминает Минфин, — уже четвертое по счету. И временами в меняющих названия резервных фондах действительно скапливались крупные суммы.
Но спасли ли нас «бюджетные правила» от девальваций? Нет. Двенадцать лет назад доллар стоил 23 рубля. Зато близкие к трону корпорации и руководящие ими магнаты в трудные для себя дни всегда могли зачерпнуть десяток другой миллиардов долларов из фондов, любовно скопленных Минфином и ЦБ.
Стоит посмотреть, как менялись международные резервы нашей державы. За кризисный 2014-й они уменьшились с $510 до $385 млрд. Куда это все ухнуло — сами знаете.
Зато в 2015-м — 2016-м дошла очередь и до народа. Нефть в ту пору тоже стоила дешево, бюджеты сводили с большими дефицитами, которые, как торжественно объявлялось, покрывали деньгами, взятыми из тогдашнего Резервного фонда. Причем госфинансисты делали страшные глаза и объясняли, что когда Резфонд иссякнет, жить нам всем станет не на что.
Не все замечали одну деталь. Резфонд вовсе не существовал сам по себе. Он являлся составной частью международных резервов России. И эти резервы за 2015-й — 2016-й уменьшились лишь символически, с $385 млрд до $378 млрд. Хотя Резфонд за это время и в самом деле лишился примерно $70 млрд, был исчерпан почти до нуля и упразднен путем присоединения к ФНБ.
Хитрость заключалась в том, что валютных активов на народно-бюджетные нужды никто вовсе и не тратил. Они просто перекладывались из одного госкармана в другой. Минфин переписывал их на Центробанк, получая взамен эмиссионные рубли, которыми и закрывал дефицит. Общая сумма международных резервов от этих виртуальных перемещений не менялась.
Мораль того кризиса проста. В 2014-м важные люди получили из резервов на его преодоление $125 млрд. А когда в 2015-м — 2016-м пришел черед спасать простых граждан, то на них решили не тратиться — и они сами оплатили кризисные издержки через инфляционный налог, взимавшийся с фактически замороженных тогда зарплат и пенсий.
Неужели сейчас начальство провернет нечто похожее?
В принятом еще до кризиса бюджете-2020 «бюджетное правило», якобы ограничивающее гостраты, было уже почти фикцией. Да, нефтяные сверхдоходы должны были уходить в ФНБ. Но при этом расходные статьи раздувались при каждой новой правке — и в итоге уже на несколько триллионов рублей превосходили предполагаемый «базовый» остаток доходов. Этот внутренний дефицит задумано было покрыть с помощью займов и манипуляций. То есть одной рукой деньги как бы изымали из бюджета и откладывали на черный день, а другой — щедро в него добавляли и направляли на всяческие нацпроекты, «калибры» и другие внезапно возникшие потребности.
Естественно, что при первых же кризисных встрясках вся эта бюджетная конструкция начала проседать. И обещания все уладить, приступив к трате накоплений из ФНБ, выглядят как-то недостаточно солидно. Особенно после недавней ловкости рук с «расходованием» Резфонда.
Сколько «антикризисных» денег из резервов теперь получат магнаты? Неужели, в отличие от $200 млрд в 2008-м и $125 млрд в 2014-м, нисколько? Покажите человека, который в это поверит.
И еще один вопрос: будут ли урезаны «ненародные» расходные статьи бюджета-2020? Прецедентов в этом веке не было. Но без секвестра, причем такого, который ограничит начальственные затеи, а не траты на нужды рядовых людей, говорить о поддержании уровня жизни, да еще многолетнем, — это просто блеф.
Сергей Шелин
