Разрушенное управление. Единого командования флотом давно нет

Выстроенная должным образом система управления является не только неотъемлемой частью любой организованной военной силы, но и её «становым хребтом» — основой, вокруг которой эта военная сила строится.

Военно-морской флот РФ — это один из трёх видов Вооружённых сил РФ, и, опять же, в теории, у этого вида вооружённых сил должна быть своя система боевого управления. Коль скоро мы допускаем формирование межфлотских группировок (например, в Средиземном море) или самостоятельное выполнение флотом боевых задач (например, где-то в Карибском море), то надо обеспечить такому виду ВС как флот полноценное военное управление.

И вот тут не носящего форму ВМФ человека ожидает сюрприз, как это у нас обычно бывает в военно-морских делах, — неприятный.

Нет никакой системы боевого управления флотом. Нет единого командования, способного правильно и грамотно увязать действия флотов друг с другом и с развёрнутыми где-то на удалении от берегов России военно-морскими группировками. И вообще флота как единого организма нет.

Кому подчиняется Тихоокеанский флот? Главкому ВМФ? Нет. Он подчиняется командующему Восточным военным округом генерал-лейтенанту Геннадию Валерьевичу Жидко, выпускнику Ташкентского высшего танкового командного военного училища, прослужившему всю жизнь в сухопутных войсках. Как так? А Тихоокеанский флот входит в состав Восточного военного округа и приказы в «штатном» режиме получает из штаба округа.

А Черноморский флот? А он, с Каспийской флотилией, входит в состав Южного военного округа, во главе с генерал-лейтенантом Михаилом Юрьевичем Теплинским, десантником.

А Балтийский? Генерал-лейтенанту Виктору Борисовичу Астапову, тоже десантнику.

А Северный? А Северный флот – о чудо – сам является военным округом, наличием в составе армейских частей, которые вообще никакого отношения к флоту не имеют. Так, например, флоту подчинены 14-й армейский корпус из двух мотострелковых бригад общей численностью под пять тысяч человек, 45-я армия ВВС и ПВО, военно-морских соединений и многое другое, а командует всем этим адмирал Николай Анатольевич Евменов.

Вопросы, что называется, напрашиваются. Нет никаких сомнений в том, что генерал-лейтенант Жидко знает, как вести наступление силами нескольких танковых и мотострелковых дивизий. Нет никаких сомнений в том, что генерал-лейтенант Теплинский в состоянии выполнить самый широкий круг военных задач – от армейской наступательной операции до забрасывания гранатами пулемётного расчёта. В конце концов, это один из тех людей, которые без бахвальства могут сказать что-нибудь вроде: «Рэмбо, будь он настоящим, был бы щенком в сравнении со мной», и это было бы правдой.

Но могут ли они ставить задачи тем военно-морским соединениям, которые им подчинены? Понимают ли они как возможности ВМФ, так и пределы этих возможностей? С другой стороны, в состоянии ли адмирал Евменов оценить план обороны или наступления 14-го корпуса?

Исторический опыт говорит о том, что армейцы не в состоянии командовать флотами и что адмиралы не годятся в сухопутные командующие. Прецеденты в нашей истории не раз были и заканчивались плохо.

Последним примером большой войны, перед которой была допущена масса ошибок в управлении флотом и организацией его боевой подготовки, и в ходе которой флоты подчинялись сухопутным командующим, была Великая Отечественная война. Результаты мы сегодня знаем.

Из книги«Главный штаб ВМФ: история и современность. 1696—1997», под редакцией адмирала Куроедова:

Это было закономерно, и закономерно это было не только для Генштаба, но и для штабов фронтов, которым в ту войну до 1944 года подчинялись флоты. Сухопутных офицеров просто никто и никогда не учил командовать флотами и проводить военно-морские операции, а без этого невозможно правильно поставить флоту задачи. Опыт Великой Отечественной войны говорит нам о том, что будь у флота более компетентное руководство, он смог бы добиться для страны большего.

Сухопутная и морская война очень сильно отличаются (хотя при анализе или планировании сражений и операций применяется один и тот же математический аппарат).

Два решения на бой двух командиров двух наступающих на танкодоступной местности мотострелковых дивизий будут похожи друг на друга.

А каждый морской бой, каждая атака морской авиации или боевая операция подводных сил уникальны. На море применяются совсем иные подходы к маскировке – там нет местности, на которой можно укрыться. На море принципиально иначе выглядит сам подход к планированию морских операций – так, например, на тактическом уровне единственным способом, которым корабль может нанести потери противнику является атака. Оборона на море на тактическом уровне невозможна – подводная лодка не может окопаться и вести огонь из укрытия, как и надводный корабль.

Операция морских сил может быть оборонительной, но они в любом случае должны будут атаковать противника, нападать, решать оборонительную задачу наступательными методами.

Совершенно иначе выглядит вопрос и боевых потерь. Разбитый в бою мотострелковый батальон можно вывести в тыл на переформирование и пополнение. Можно пополнить его маршевыми пополнениями или за счёт солдат из тыловых частей, за сутки — двое отремонтировать большую часть вытащенной с поля боя техники и восстановить боеспособность.

Корабль теряется полностью и навсегда, его потом нельзя «отыграть», получить с баз хранения (в основном), за пару ночей восстановить до боеспособного состояния. Он просто тонет и всё, и с этого момента мощь военно-морского соединения падает и более не восстанавливается до тех пор, пока боевые действия не остановятся, и не будет построен новый корабль.

То же самое касается и восполнения потерь в личном составе. Пехотинца можно, если прижмёт, подготовить за месяц, и кинуть в бой, а торпедиста – нельзя, и электрика нельзя, и акустика. А это требует другого подхода к сбережению сил. В морской войне потери – это до конца боевых действий.

Даже медицина на флоте особая, так, например, работающий в наземном госпитале военный врач вряд ли когда-то увидит т.н. «палубный перелом».

В танковом батальоне 31 танк, и в правильном варианте это одинаковые танки. В корабельной ударной группе может не быть ни одного одинакового корабля, все корабли могут иметь серьёзные отличия в технической части и вытекающие из этого требования к планированию боевой операции. В наземном бою можно вывести танк или взвод из боя для получения боепитания, в море это ненаучная фантастика. Один и тот же Су-30СМ в ВКС и в штурмовой авиации ВМФ требует разных экипажей с разной подготовкой. Различия на самом деле во всём.

ЦЕНА ОШИБКИ НА МОРЕ СОВЕРШЕННО ДРУГАЯ, чем на суше. При неправильной классификации цели весь боекомплект ПКР корабля или соединения может уйти на ложные цели, а самое главное, на другие ложные цели (например MALD) может уйти весь боекомплект ЗУР. Последствия очевидны.

Война на море отличается тем, что в ней можно потерять ВСЁ из-за одной единственной ошибки одного человека. Всё, весь флот, все возможности страны защитить себя от атаки с моря. Даже ядерный удар по мотострелковому полку не способен лишить его боеспособности полностью, если личный состав готов действовать в таких условиях.

А в море, приняв одно неправильное решение, или правильное, но запоздалое, можно потерять всё. Можно одномоментно проиграть войну целиком. И потом не будет ни одного шанса что-то поправить. 

Всё это требует от военнослужащих командных структур особых знаний, и понимания того, как в ВМФ всё это устроено. Но ведь мы знаем, что именно в таком объёме сухопутным офицерам их просто не дают. Нигде.

Может ли танкист спланировать рейд подлодок рядом с массивом низкочастотных гидрофонов где-нибудь в Аляскинском заливе? Это риторический вопрос на самом деле, но, что хуже, танкист и практическую реализуемость чужих планов не сможет оценить, не сможет понять своего подчинённого в военно-морской форме, и отличить хороший и реализуемый план от плохого и бредового.

Конечно, для чего-то можно ввести двойное подчинение, когда и Главкомат и ГШ ВМФ тоже смогут внести свой вклад в планирование боевых операций, но сейчас Главкомат ВМФ это сугубо административный орган и то, что на Главный морской парад адмиралы хотят загнать больше сил и средств, чем на стратегические учения, весьма показателен – им тоже хочется чем-то поуправлять.

Как это всё стало возможным?

Причины описываются выражением «благими намерениями вымощена дорога в ад». Здесь как раз тот самый случай.

Россия являет собой уникальное с точки геополитики образование – наша страна имеет четыре флота и одну флотилию на не связанных друг с другом театрах военных действий, высокий уровень угрозы с морских направлений, и одновременно огромную сухопутную границу с соседями, некоторые из которых крайне нуждаются в дрессировке.

При этом, в зависимости от типа военного конфликта, России придётся или начать самостоятельные действия силами флотов, или наоборот, подчинить и флоты, и остальные войска некоему единому штабу, за которые сейчас пытаются выдать штабы округов. И система боевого управления флотами должна легко позволять переход от одной схемы к другой.

Мы ведём такую же войну, как ВОВ или отбиваем Курилы у Японии? Тогда у нас флот и силы военного округа дерутся под единым командованием. Мы ведём обширную противолодочную операцию в Тихом океане против США в угрожаемом периоде? Тогда округ здесь не участвует, Главкомат и ГШ ВМФ управляют флотами непосредственно. Переход из одного «режима» в другой, должен быть очень прост и хорошо отработан.

В середине двухтысячных годов попытка создать такую универсальную систему управления была предпринята. Именно тогда начальник Генштаба ВС РФ генерал Юрий Балуевский предложил демонтировать архаичную систему Военных округов в ВС РФ, на тот момент себя изжившую, и заменить её на Оперативно-стратегические командования – ОСК.

Особенностью идей Балуевского было то, что ОСК в его понимании были чисто штабными структурами, ответственными только за боевое управление межвидовыми группировками. Это не были административные органы, включавшие в себя хозяйственные подразделения, массу обслуживающих частей и имеющие постоянные административные границы на территории РФ. Это были «смешанные» межвидовые штабы, не отягощённые административными задачами, отвечающие за «свои» будущие ТВД и используемые только в военное время для решения задач в своей зоне ответственности. При этом в разных условиях им могло бы быть выделено разное количество сил и средств, включая крупные соединения и объединения. Вся административная часть и хозяйственное управление должно было быть выведено «за скобки» и работать по отдельной схеме.

При необходимости обеспечить единое командование как флотом, так и силами сухопутных войск, такой штаб был бы в состоянии одновременно командовать и отдельным флотом (или его частью) и соединениями авиации и сухопутных войск. При этом состав подчинённых ОСК соединений, и время, в течение которого они находились бы в подчинении ОСК, зависело бы от решаемой задачи и константой не являлось бы.

Такая схема очень сильно напоминала то, как организованно управление войсками в США.

Первые попытки экспериментировать с такими органами боевого управления оказались неудачными, но, прямо скажем, из-за отсутствия опыта правления межвидовыми группировками, а не из-за изначальной порочности идеи. Идею надо было доводить до рабочей реализации, но вместо этого летом 2008 года Балуевского уволили с должности НГШ. По некоторым версиям, в результате интриг со стороны командующих округами, у которых реформа по его планам забрала бы всё. Впрочем, это могут быть не более чем слухи.

Пришедший на смену Балуевскому генерал Николай Макаров, однако, продолжил «двигать» идею ОСК в рамках проводящейся под его руководством обширной реформы боевого управления ВС РФ. Вот только реализована она оказалась совсем иначе, чем замышлялось при Балуевском.

По Макарову, округа просто-напросто укрупнялись и получали статус ОСК параллельно со своим старым статусом военного округа. И, что самое главное, в подчинение этих ОСК-округов вводились и расположенные «на их» территории флоты. Мотивировалось это тем, что командующий ОСК, в руках которого все силы и средства на ТВД, сможет управлять ими более эффективно, чем если у него будут только свои, сухопутные войска и часть авиации. Кроме того, высшему политическому руководству новая система боевого управления преподносилась как менее громоздкая, где все вопросы боевого управления «ушли» под Генштаб, а вопросы боевой подготовки и материально-технического оснащения в мирное время остались у командования видами ВС (в том числе и у Главкомата ВМФ). Считалось, что подобные изменения в командных структурах есть некая форма «оптимизации» (а фактически – сокращение «лишних» кадров) последних.

Так был сделан первый и главный шаг к де-факто ликвидации единого вида ВС – ВМФ, и превращения его в некий вид «морских частей сухопутных войск».

Идеи Макарова быстро нашли поддержку у ставшего министром обороны Анатолия Сердюкова, увидевшего в этом, видимо, возможность сократить параллельные командные структуры флота и сухопутных войск, которые выполняли похожие или одинаковые задачи, но в рамках «своего» вида ВС.

И реорганизация началась. В 2010 году началось формирование военных округов нового типа – оперативно стратегических командований, тогда же началось подчинение этим объединениям и флотов. На западном направлении в силу различных условий и угроз на Балтийском направлении и в Арктике, сформировать эффективные ОСК сразу не получилось, и к той организационно-штатной структуре, которая имеет место сейчас пришлось идти методом проб и ошибок, местами трагикомических.

Не получилось и с оптимизацией – на штабы округов ОСК свалилось столько задач административного характера, что они наоборот, превратились в костных и неповоротливых монстров, едва ли способных быстро реагировать на изменения обстановки, но зато увязших в невоенных по сути вопросах «по уши».

Так или иначе, но в момент, когда флоты были подчинены армейским штабам, существование единого вида ВС – ВМФ, уже было поставлено «под вопрос».

Представим себе пример: по характеру радиообмена и исходя из анализа текущей обстановки разведка ВМФ понимает, что противник собирается сосредоточить против сил РФ в Тихоокеанском регионе усиленную группировку подводных лодок, с вероятной задачей быть в готовности к разрыву морских коммуникаций между Приморьем с одной стороны, и Камчаткой и Чукоткой с другой.

Экстренным решением мог бы быть манёвр силами противолодочной авиации с других флотов… но сейчас сначала нужно, чтобы офицеры сухопутных войск из ГШ правильно оценили информацию из ВМФ, поверили в неё, чтобы морская секция ГШ подтвердила выводы, сделанные командованием ВМФ, чтобы состоящая в значительной степени из десантников военная разведка тоже пришла к таким же выводам, чтобы доводы кого-то из командующих округами, боящегося, что вражеские подлодки на его ТВД начнут топить «его» МРК и БДК (а ему за них потом отвечать), не оказались сильнее, и только потом через Генштаб тот или иной округ-ОСК получит приказ «дать» свои самолёты соседям. В этой цепочке может быть немало сбоев, каждый из которых будет приводить к потере одного из самых ценных на войне ресурсов – времени. А иногда приводить к невыполнению жизненно необходимых для обороны страны действий.

Именно здесь оказалась потеряна главная ударная сила на океанских направлениях, причём не только ВМФ, а ВС РФ в целом – Морская ракетоносная авиация ВМФ. Ей как роду войск, способному осуществлять манёвр между ТВД, и по этой причине должному иметь центральное подчинение просто не нашлось места в новой системе. Самолёты и пилоты ушли в ВВС, со временем основные задачи сместились на нанесение ударов по наземным целям бомбами, что логично для ВВС. Вот только экстренно «достать»крупную корабельную ударную группу противника в море сегодня нечем.

И это мы не рассматриваем такой человеческий фактор, как самодурство, когда облечённый властью сухопутный командующий будет волюнтаристски отдавать морякам невыполнимые самоубийственные приказы, а потом ещё и планировать действия сухопутных войск исходя из того, что эти приказы будут выполнены. Впрочем, вариант с адмиралом-самодуром на Северном флоте, по глупости посылающем пехоту на верную смерть, ничем не лучше. Система, при которой округа и флоты сведены в монструозные объединения делает такие вещи возможными, к сожалению, даже располагает к тому, чтобы они происходили.

Кое-что уже происходит. На видео ниже учения морской пехоты ТОФа на территории заброшенного в бухте Бечевинская на Камчатке, там раньше была небольшая военно-морская база, а сейчас – медведи. Смотрим.

Как видно, реформа не привела к особому росту боеспособности. Морпехи отрывают окопы у самой кромки берега (будут уничтожены огнём с моря с безопасного расстояния), пытаются уничтожать морские цели из сухопутных ПТРК (над водой такой фокус не работает), стрелять из пушек и РСЗО «Град» по надводным целям (классика жанра – бой между ливийскими РСЗО и HMS Liverpool в 2011-м году – «Грады» были перемешаны с землёй огнём 114-мм пушки. Стрелять по кораблям – трудно). Случись морской пехоте так оборонять берег, и к моменту высадки первых частей противника на урез воды, живых людей среди обороняющихся не будет. Но и наступающий «радует» не меньше – высадка со спасательного корабля на моторках оживляет в памяти Великую отечественную, вот только мощь оружияу противника сейчас другая, впрочем, высадка воздушного десанта с противолодочного вертолёта на береговую линию явление того же порядка. Один «зарытый в землю» 40-мм АГС Mk.19 с расчётом, умеющим стрелять с закрытой позиции и запасом лент, и пара пулемётов для его прикрытия – и у нас будет свой Омаха-бич. В общем, всех обороняющихся настоящий противник перебил бы, но и из высаживающихся «пляж» живым не проскочил бы никто. А ведь «в расход» в данном случае выводится элитный без скидок личный состав, люди, в подготовку которых вложены дикие средства, и которые, при надлежащем применении, вместе стоили бы дивизии из солдат «попроще». Получается, что никакая «интеграция» флота в сухопутные войска боевую эффективность не подняла ни у собственно флота, ни у морской пехоты.

Географическое закрепление территорий за тем или иным командованием тоже вызывает вопросы.

Смотрим на карту.

Розовый цвет — Западный военный округ, коричневый — Южный военный округ, голубой — Северный флот, жёлтый — Восточный военный округ, зелёный — Центральный военный округ

Новосибирские острова относятся к ОСК «Северный флот». Но до территории, относящийся к Восточному военному округу от них 60 километров, а до ближайшей территории, относящийся к Северному флоту (звучит как оксюморон, но вот так у нас всё) аж 1100. Ничего не напоминает?

Обратимся ещё раз к упомянутой выше книге под редакцией экс-Главкома Куроедова:

Иногда возникали казусы, подобные тому, что имел место в 1941 г. на Моонзундских островах, когда войска, оборонявшиеся на о. Эзель, распоряжением Генштаба были подчинены одному фронту, а на о. Даго — другому.

И как в таких условиях осуществлять взаимодействие? Основываясь на доброй воле командиров всех уровней?

Но «гениальная» идея интегрировать флоты и округа была не последним гвоздём в гроб ВМФ как единого вида ВС.

Вторым ударом стал инициированный А.Э. Сердюковым переезд ГШ ВМФ в Санкт-Петербург.

Это решение принесло столько вреда, сколько не принесла бы никакая диверсия. Не стоит огульно вешать всех собак на А.Э. Сердюкова, при всей противоречивости его действий определить их все как однозначно вредные нельзя, полезного он сделал немало, но вот в случае с переездами командных структур флота всё однозначно – это было вредоносное решение в чистом виде.

Не будем углубляться в подробности, они достаточно освещены в средствах массовой информации и на «профильных» форумах, остановимся на главном – когда ГШ ВМФ «двинули» в Питер, то остался «бесхозным» Центральный командный пункт ВМФ – ЦКП ВМФ, откуда управление боевыми действиями флота могло осуществляться в глобальном масштабе с получением разведданных в режиме реального времени. Непосвящённый человек просто не в состоянии представить себе то, насколько огромный и сложный комплекс стоял за этими тремя буквами, сложный как технически, так и организационно. Перевод ГШ ВМФ в Санкт-Петербург оставил ЦКП невостребованным – отдельно от Главного штаба он терял функционал. И далее произошла простая одноходовка. С 1 ноября 2011 года, управление ВСЕМИ силами ВМФ перевели на КП Генштаба, причём техническое оснащение ЦКП и штаты были «оптимизированы», и всё — управление осталось под Генштабом, в рамках нового ЦКП ВС РФ, единого командного пункта, управляющего всеми видами ВС РФ и родами войск центрального подчинения, кроме РВСН, у которых система боевого управления осталась нетронутой (и слава Богу).

И это при том, что новый единый ЦКП ВС РФ, организованный под эгидой ГШ, равными возможностями по управлению флотами со старым ЦКП ВМФ не обладает. Кадрами тоже.

Таким образом, следом за «растаскиванием» ВМФ по округам ОСК была ликвидирована и единая система управления, что по факту лишило флот компетентного управления, а Главкомат превратило в строго тыловой орган, к командованию ВМФ отношения толком не имеющий.

Нетрудно догадаться, что, когда «за нами придут», то вся эта система повалится как карточный домик. Мы имели её уже, на другом техническом уровне, во время Великой отечественной. И тогда флот, хоть и сыграл важную роль, но свой потенциал не реализовал даже близко. Система не работала как надо. А ведь мы воевали с противником, который «пришёл за нами» по суше. Сейчас всё будет иначе.

Что нужно делать? Вместо того чтобы плодить танково-морских монстров, с хозуправлениями, вынужденными охватывать площадь чуть меньшую, чем площадь Австралии и зоной ответственности от Красноярска до Сиэттла, надо вернуться к изначальной идее ОСК как чисто военного межвидового штаба, в подчинении которого входили бы те объединения и соединения, которые нужны «здесь и сейчас» для решения конкретной военной задачи.

Пусть флот будет флотом со своей полноценной а не кастрированной системой боевого управления, с Главкоматом, который именно Главкомат, а не заповедник будущих отставников и синекура для зарабатывания денег, чья роль в военном управлении ограничивается парадами и праздниками, а задачи – тыловым обеспечением и закупками оружия и прочих материальных средств.

А округ пусть будет тем, чем он должен быть – «заготовкой» фронта или группы армий, как это и имело место в ходе Великой Отечественной войны. А ОСК пусть будет штабом, используемым лишь при необходимости. Ведём совместную операцию армией, флотом и ВКС – все силы в регионе уходят под ОСК, которое обеспечивает единство командования. Бьётся флот за безопасность коммуникаций, и не надо в данном случае никакого ОСК, ВМФ в состоянии (должен быть) решать такие задачи самостоятельно, силами как соединений надводных кораблей, так и подлодок, и морской авиации.

Подобная система будет куда гибче.

И не будет ломать управление видами вооружённых сил, как нынешняя. В ней могут быть представлены и ВКС, и ВМФ, и сухопутные войска. Офицеры ОСК должны в мирное время меняться по ротации, приходя в него из ВМФ, ВКС, штаба округа, и возвращаясь обратно через какое-то время – это позволит иметь хорошее взаимопонимание между ОСК и теми объединениями, которые могут быть включены в его состав. И командующего ОСК можно будет назначить «под задачу». Идёт речь об отражении воздушной наступательной операции противника – и наш командующий из ВКС, а ГШ направляет ему в усиление дополнительные авиационные части. Есть угроза с моря? Ставим командующим адмирала. Двигаем наши механизированные легионы в самое сердце врага по земле? На должность заступает генерал в зелёной форме. Всё логично и правильно. Такой штаб даже с ТВД можно забрать, если он там не нужен и усилить им опасное направление – штабы на войне ох как нужны, особенно «сколоченные» и опытные.

Но для этого кто-то должен не побояться отменить ранее принятые неправильные решения, несмотря на то, какой рекламой в прессе они сопровождались. Это нужно сделать ради обороноспособности страны.

Впрочем, какой-нибудь противник может заставить нас прийти к нужным штатам силой, как уже не раз было в истории, но так хочется верить, что однажды мы научимся готовиться к войнам заранее…