Европа отмечает 8 мая. Не празднует, а отмечает — деликатно и сглаженно, пытаясь избежать соприкосновения со слишком острыми углами своей истории. Тогда 7 мая была подписана половинчатая капитуляция сепаратного характера
Она могла стать основной, но Сталин не дал. Именно 7 мая англосаксонское командование в одностороннем порядке приняло капитуляцию гитлеровской Германии в Реймсе, намереваясь опередить Советский Союз в этом важном символическом шаге. Однако Иосиф Виссарионович был против подобного сепаратного подхода к решению вопроса.
Пришлось стиснув зубы отложить церемонию на следующий день.
Сталин потребовал, чтобы союзники не хулиганили, и в ночь с 8 на 9 мая капитуляция была подписана вторично, в пригороде Берлина Карлсхорсте. Это был акт о безоговорочной капитуляции германских вооружённых сил перед союзниками. Документ обрёл юридическую силу в 23:01 по европейскому времени, а в Москве в это время был час и одна минута ночи. Правда, здесь вопрос далеко не только во времени.
Несостоявшуюся реймсскую капитуляцию подготавливал Эйзенхауэр — человек, которого очень трудно было заподозрить в симпатиях в Советскому Союзу. Он сделал всё для того, чтобы советская сторона была поставлена в известность относительно свершившегося факта подписания. Переговоры сопровождались интригами. Эйзенхауэр долго препирался с Дёницем по поводу того, стоит ли подписывать только на Западе или на Востоке тоже.
К тому же Эйзенхауэр демонстративно умалил роль Франции. Он привлёк к участию в церемонии французского генерала Севеза, который был замначальника Высшего штаба обороны (сам руководитель штаба отправился в Сан-Франциско на учредительную конференцию ООН), но не в качестве принимающего капитуляцию, а в качестве свидетеля этого акта. Это не просто «две большие разницы» — это принципиально иной статус, который вообще ни к чему не обязывает, во всяком случае, в историческом плане. Сталин же выступил против униженного положения Франции и своей волей ввёл её в число победителей.
Адмирал Дёниц (на тот момент — новый правитель Германии), явно не дурак, не дождавшись окончания конференции, пишет своим военачальникам сообщение, в котором призывает «отвести на запад возможно больше войск, действующих на Восточном фронте, пробиваясь при этом в случае необходимости с боем через расположение советских войск. Немедленно прекратить какие бы то ни было боевые действия против англо-американских войск и отдать приказ войскам сдаваться им в плен». Нацистское руководство не строило иллюзий относительно того, где «правильные» противники, а где не совсем.
Советская сторона начала подготавливать вторую церемонию капитуляции и взяла с американцев клятву не предавать публичности то недоразумение, что произошло в Реймсе. Журналисты США дали клятву, что они разгласят эти сведения 8 мая в 3 часа дня. Репортёр агентства «Ассошиэйтед пресс» Эдвард Кеннеди не сдержал слово и опубликовал новости о реймсском акте, правда, за это был безоговорочно уволен. Советский Союз впоследствии устами Сталина весьма дипломатично назвал реймсский акт «предварительным протоколом капитуляции».
Впрочем, тогда Иосиф Виссарионович попросил (по-человечески) союзников не делать официальных заявлений относительно Победы в течение восьмого мая. Ни Черчилль, ни Трумэн не дали ему таких гарантий. Эйзенхауэр решил сделать финт ушами и предложил Кремлю сделать совместное и исчерпывающее заявление 8 мая ровно в 15:00, в котором планировалось оговорить, что окончание войны приходится на 9 мая. Однако советское командование настаивало на повторном подписании капитуляции. Сталин оправданно полагал, что она должна быть подписана на территории разгромленного противника, прямо в Берлине, и главное — в присутствии верховного командования всех стран коалиции. Когда Лондон и Вашингтон поняли, что Москву не удастся уговорить пойти на уступки, Уинстон Черчилль в качестве разминки в предстоящей Холодной войне выступил с демонстративным заявлением, в котором были такие слова: «Вчера утром, в 2:41 утра, генерал Йодль <…> и гросс-адмирал Дёниц <…> подписали акт безоговорочной капитуляции всех германских сухопутных, морских и воздушных сил <…>. Сегодня это соглашение будет ратифицировано и подтверждено в Берлине …нет никаких причин скрывать от народа сообщённый нам генералом Эйзенхауэром факт подписания в Реймсе безоговорочной капитуляции, а также нет причин, запрещающих нам праздновать сегодняшний и завтрашний дни как дни Победы в Европе. Сегодня, возможно, мы больше будем думать о себе. А завтра мы должны отдать должное нашим русским товарищам, чья отвага на полях сражений стала одним из важнейших слагаемых нашей общей победы».
Снисходительно разрешил отдать должное «русским товарищам». Впрочем, они до сих пор так делают — думают о себе, как Черчилль завещал. Радиовыступление английского премьера — образец иезуитской изворотливости, но именно оно легло в основу навязанной англосаксонскими властями традиции отмечать восьмое мая, которое впоследствии ненавязчиво трансформировалось из «дня победы» в «день памяти, сочувствия, скорби, примирения, сожаления» и всего чего угодно, но только не Великой Победы над нацистским Третьим Рейхом и всеми его сторонниками.
Сталин, конечно, насквозь видел вероломных союзников, которые стали союзниками ситуативно и неискренне. Он несколько раз шёл навстречу личным просьбам Черчилля и лично вытащил увязнувшие англо-американские войска из Арденнской западни, ускорив начало Висло-Одерской операции, а союзники даже в светлые дни мая погрязли в антисоветском интриганстве. Что с ним сделать — других союзников, перефразируя самого Сталина, у нас нет.
Разговоры о том, что у нас время разное — это увод в другую лирическую плоскость. На самом деле историческая традиция ( и советники Черчилля и Трумэна это прекрасно понимали) была заложена относительно сепаратно-избирательного реймсского обмена подписями. В этой ситуации первой после СССР страной, кто должен торжествовать победу 9 мая, становится Франция, которая вошла в число триумфаторов. Хотя вопросы к её триумфу, безусловно, имеются.
В Берлин должен был направиться Эйзенхауэр, но в последний момент отказался. Холодная война взыграла. Некоторые исторические источники пишут, что Черчилль американского вояку отговорил. Крутились, как ежи на сковородке, чтобы уколоть Сталина. Однако история шла своим чередом. Советский народ узнал о капитуляции Третьего Рейха из обращения Совинформбюро, озвученное устами Левитана в 2 часа 10 минут. Это была великая радость для миллионов наших людей. Юрий Борисович также зачитал Указ Президиума Верховного Совета СССР об объявлении 9 мая Днём Победы. И его мы празднуем с вами.
Германия — современная, нынешняя — и некоторые страны, не желающие с ней сильно ссориться, предпочитают в этот день смягчать риторику и говорить о чём-то аморфно-общенационально-консенсусном. Искренняя радость по поводу Победы, мира, добра в этой риторике почему-то отсутствует. Нет праздника со слезами на глазах — вообще в евротрадиции нет никакого праздника. Есть демагогические заявления о памяти и примирении. Кого с кем и когда?
А в Москве 9 мая в 22:00 были даны тридцать залпов из тысячи орудий. Это был торжественный артиллерийский салют. Священный миг Победы над нацизмом, её кульминация.
